«Недели через две после большевистского переворота к нам в тюрьму явился комиссар-большевик. В это время мы уже были развезены из Петропавловской крепости по разным тюрьмам. Меня содержали в бывшей долговой тюрьме в Казачьем переулке. Нас всех собрали в коридоре, и явившийся большевистский комиссар начал опрашивать, кто за что сидит. Большинство было растратчики. Когда очередь дошла до нас, начальник тюрьмы сказал: «А это политические». Комиссар удивился: какие теперь у нас политические? Начальник разъяснил, что это деятели старого режима, арестованные по приказанию следственной комиссии Муравьёва. Комиссар потребовал более точных разъяснений и в конце концов заявил, что считает наше содержание под стражей неправильным и несправедливым: « Они по-своему служили своему правительству и выполняли его приказания. За что их держать?»
Через несколько дней начались освобождения. Из нашей группы освободили почти всех. Только бывший министр Хвостов, относительно которого было доказано, что он совершил хищение казенных денег, остался в тюрьме. Да ещё Протопопов был не освобожден, а лишь переведен в больницу, в которой правда, за ним наблюдали только врачи. Меня освободили , обязав подпиской явиться по требованию следственных властей.
Так дело шло до весны. Приблизительно в апреле у меня был очень интересный разговор с бывшим министром Протопоповым, который мне много объяснил из событий периода, предшествовавшего революции.
Вскоре после этой нашей беседы отношение большевиков, до того очень снисходительное к нам «сановникам старого режима», начало заметно меняться. В это время произошло восстание Краснова на Дону, переворот Скоропадского на Украине, началось восстание чехословаков на Волге. Атмосфера становилась всё более и более тревожной…
Так как я был родом с Украины, то мне было очень легко оптироваться в качестве украинского гражданина, и с ближайшим же этапом украинских граждан, которые тогда свободно пропускались большевиками, я отправился на юг»
Alexander Gerassimoff. Der Kampf gegen die erste russische Revolution. Frauenfeld, Huber, 1934. A. V. Guerassimov. Tsarisme et Terrorisme: souvenirs du general Guerassimov. Pans, Plon, 1934
А. В. Герасимов (бывший руководитель Петербургского Охранного отделения). На лезвии с террористами. — Paris: YMCA-press, 1985. ISBN 2-85065-062-5
"И отнюдь не сразу они (большевики ) вступили на путь террора. Странно вспоминать, что первые 5-6 месяцев Советской власти продолжала выходить оппозиционная печать, не только социалистическая, но и откровенно буржуазная. Первый случай смертной казни имел место только в мае 1918 г. На собраниях выступали все, кто хотел, почти не рискуя попасть в ЧК. "Советский строй" существовал, но без террора"
"Гражданская война дала действительно толчок развитию террора"
Далин Д. После войн и революций. Берлин, 1922, с. 24-25
"Петербургская жизнь носила в те недели довольно своеобразный характер. Той железной дисциплины, с которой правят ныне большевики, не было тогда еще и в помине. Террора еще не существовало, нельзя было даже сказать, чтобы население боялось большевиков. Газеты большевистских противников еще выходили, и политика Советов подвергалась в них жесточайшим нападкам...
В эту раннюю эпоху большевизма опасность для телесной неприкосновенности и жизни исходила не от правящей партии, а от анархистских банд...
Я нарочно упоминаю об этой первоначальной стадии сравнительной большевистской терпимости, потому что их последующая жестокость явилась следствием обостренной гражданской войны. В гражданской же войне немало повинны и союзники, вмешательство которых возбудило столько ложных надежд... Нашей политикой мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития"
Локкарт Р. Буря над Россией. Рига, 1933, с.227
«Я лег спать в обычное время, скоро и крепко заснул, как вдруг, после 2 часов жена пришла ко мне в спальню со словами: «вставай, у нас обыск». Я ответил ей: «ну, значит, меня пришли арестовать».
В ордере содержался приказ: произвести обыск и арестовать всех взрослых мужчин.
Меня отвезли на Гороховую № 2, где помещалась Чека, в помещении бывшего градоначальства.
Во вторник, 9-го июля, в 11 часов утра, неожиданно для меня и для всей камеры, меня позвали на допрос к Урицкому.
…Урицкий дал мне прочитать и подписать сокращенно с большими пропусками многих моих показаний, но верно записанные по существу мои заявления и выдал мне пропуск на освобождение меня, забывши, однако, подписать его. Мне пришлось возвращать его к подписи.
После освобождения, я первое время почти не выходил из дому, но сравнительно скоро успокоился, пришел, что называется, в норму, и стал вести обычный образ жизни, полный, конечно, всяких тревог и опасений.
До 21-го июля все шло сравнительно сносно, но с этого дня начались повальные аресты кругом, среди людей одного со мною круга и даже близких нам знакомых.
Между тем, меня никто не трогал, и я продолжал жить совершенно открыто, находясь, однако, все время под влиянием глубокого душевного разлада.
Недели тянулись за неделями, июль сменился августом. 17-го августа убили Урицкого, и в отместку пошли массовые расстрелы и новые аресты, а меня все оставляли в покое».
Граф В.Н. Коковцов (премьер России до 1914 года) «Из моего прошлого»
